Для ответов на подобные вопросы Джон Вагенас недавно присоединился на конференции 2021 AusIMM Thought Leadership к трём другим лидерам отрасли: Адриану Биэру, директору предприятия METS Ignited, Марку Дэвису, исполнительному директору группы компаний по безопасности, технике и проектам, Rio Tinto, и д-ру Шарме Гловеру, директору предприятия Imvelo Pty Ltd.
Ниже мы кратко изложим ответы Джона на прозвучавшие в ходе панельного обсуждения вопросы. Полностью сессию можно посмотреть здесь.
Вопрос: Что означает инновация для вас?
A: Broadly, innovation is all about new ideas and new ways to look at things. I like to focus in on adoption, or how innovation happens. In my view, it’s all about technology, people, and process. Without having those three things in place, nothing happens. Technology on its own does nothing. You need people and process to generate new ideas and then realise the benefits of that innovation.
Вопрос: У нас масса отличных идей. Но они буксуют, если «динозавры» растаптывают идеи или процессы, позволяющие пробиться этим идеям. Как нам справиться с «динозаврами»?
Ответ: Вы сейчас задели одну из моих самых чувствительных струн. Вы правы – уже есть столько отличных технологий, большинство из которых доказало свою эффективность даже в нашей отрасли. Но существует серьёзная проблема с внедрением технологии, особенно в австралийском горнодобывающем секторе.
В то время как на мировом уровне пришло быстрое понимание благодаря заинтересованности руководства и людей, поддерживающих прогресс, – в Австралии во многих случаях наблюдается бездействие. Здесь руководители сохраняют статус кво, не желая попробовать что-то новое. И чем больше организация – тем сложнее. Это связано с тем, что большинство нововведений по своей природе революционны. Если вы внедряете технологию, другим отделам организации это может создавать помехи, и они постараются задавить этот процесс. В этом случае ключом к успеху станет заинтересованность руководства и желание внедрить перемены.
Вопрос: Почему нам нужны инновации? И как могут инновации дать Австралии конкурентное преимущество?
Ответ: Добыча полезных ископаемых – это больше, чем просто добыча. Всё, чем сегодня пользуется общество, или находится в недрах, или выросло на земле. В деле добычи полезных ископаемых первый шаг заключается в поиске и выявлении полезных ископаемых, а потом в их извлечении. Но это далеко не всё – по ходу дела требуются последующие процессы очистки, чтобы эти материалы могли использоваться на производстве.
С моей точки зрения – Австралия практически деградирует, превращаясь в большой карьер. Но мы можем предложить намного больше. У нас невероятный человеческий капитал и потрясающие полезные ископаемые. Мы способны достичь большего, особенно в плане дальнейшей переработки и производства. Добыча полезных ископаемых запускает этот процесс, и мы должны его продолжить.
Вопрос: Этот момент с дальнейшим производством проявляет себя во всех отраслях. Что надо делать горнодобывающей отрасли для того, чтобы стимулировать разговор об «оншоринге» и внедрении новаторских идей в системы поставок?
Ответ: Нам выпала уникальная возможность действительно добиться суверенного производства в Австралии. Я где-то читал о том, что мы экспортируем литий на 100 миллионов долларов, а из него где-то в другом месте делают батареи стоимостью 70 миллиардов долларов. У нас есть возможности и ресурсы. Единственное, что нас останавливает, – это дешёвая и доступная энергия. Хотя очень важно разобраться в экологически чистых видах энергии, надо реально смотреть на вещи и выработать реалистичные планы, гарантирующие, что это осуществляется с нейтральным показателем высвобождения углерода.
Вопрос: Если бы не существовало никаких ограничений, по вашему мнению, какую радикальную новаторскую бизнес-модель следовало бы использовать для преобразования отрасли в её нынешнем виде?
Ответ: Если слегка отступить от радикальных решений, я считаю, что нашей отрасли в нынешнем положении надо предпринять множество действий, даже в такой области, как отчёт по производительности. Если рассмотреть цифровое преобразование и какую пользу оно может принести отрасли, то благодаря ему данные станут доступными, подотчётными и содержательными. После этого вам многое станет доступнее, и вы сможете улучшить качество процессов и результатов. Я не думаю, что нужны радикальные способы – нам просто надо перенять технологию, которая уже себя зарекомендовала по всему миру, и начать её применять. Пока мы этого не сделаем, мы не сможем обеспечивать ОСОК или экологичное производство и мы никогда не сможем произвести никель в таком количестве, которое требуется для того, чтобы к 2050-му году батареи стали углеродно-нейтральными.
Вопрос: Помимо того, что предлагается сегодня производством, какая технология или инновационная разработка могли бы гарантировать получение Австралией пользы от полезных ископаемых в бессрочной перспективе?
Ответ: Просто задумайтесь. Если вы извлекли магниевую руду, то она стоит 60 долларов за тонну. Если вы переработали ее в чистый магний с использованием энергии, то стоимость стала 300 долларов за тонну. Если вы из него изготовили «намертво обожжённый» магнезит, то стоимость стала 600 долларов за тонну для той же партии. Если вам удастся очистить его настолько, что он будет пригоден для косметической отрасли, то стоимость будет 6000 долларов за тонну.
Как показывает этот пример, для извлечения максимума из наших невозобновляемых ресурсов, мы должны превратить их в товар самой высокой стоимости, который мы потом можем использовать каким-то другим способом вместо того, чтобы отправлять заграницу по низкой цене. Мы получим большую выгоду, если будем сами перерабатывать полезные ископаемые.
Вопрос: Целью большинства законов о полезных ископаемых является оптимизация ресурсов для использования людьми. Адекватны ли запросы людей в плане оптимального использования?
Ответ: В обществе нет чёткого представления о том, откуда что берётся. И это, пожалуй, самая большая преграда из имеющихся. Люди не осознают, что горнодобывающая отрасль даёт им стакан, из которого они пьют свой апельсиновый сок. В ней изготавливают ножи, которыми они режут. Там производятся все компоненты электросхем, используемых в повседневной жизни. Поскольку люди не понимают, откуда берутся вещи, они не требуют большего. Даже сейчас, когда все требуют отойти от угольной энергетики, в Новом Южном Уэльсе вся наша энергия является угольной. Если мы закроем угольные электростанции, это станет настоящей катастрофой. Поэтому мы должны задаться вопросом о том, как уйти от этого, применив разумный и структурный подход.
Вопрос: Много лет назад горнодобывающая промышленность пользовалась уважением. Но за последние десятилетия мы много напортачили. Что вы думаете о применении новаторского мышления, чтобы помочь нам вернуться в нужное русло для широких слоёв населения?
Ответ: Наша задача заключается в том, чтобы донести мысль, что работа в горнодобывающей отрасли круче, чем в Google или Apple. С точки зрения технологий, мы находимся на передовом рубеже. После внедрения цифровых преобразований данные станут доступны всем, что решит проблемы с управлением и поможет нам продемонстрировать нашу производительность. Более того, эти инструменты на самом деле придутся по вкусу аналитическим умам.
Однако мы до сих пор наблюдаем, как инженеры-выпускники находят работу и вынуждены составлять отчёты в Excel без рамочной системы управления и поддержки, если числа оказались фальсифицированными. Они думают: «Погодите, я выполняю работу администратора Excel. Но я на это не подписывался». Так мы их теряем. Но если мы внедрим цифровые преобразования, то сможем удержать этих людей и извлечь выгоду в плане управления, производительности и рациональности.
Вопрос: Когда речь заходит об ОСОК, мы сегодня находимся в ситуации, аналогичной ситуации с безопасностью 20 лет назад. Как мы можем использовать новаторские решения, чтобы добиться для ОСОК того, чего мы добились для безопасности?
Ответ: Никого не приходится убеждать в необходимости безопасности. Все хотят безопасности. Мы не хотим смертельных случаев или травм на рабочем месте – это идёт в разрез с нашими ценностями. И по этому вопросу легко сотрудничать. Когда речь заходит о прозрачности данных и управлении – тут уже сложнее. Эти области не всегда попадают в передовицы, иногда, начиная копаться в этих системах, вы обнаруживаете, что там не всё в порядке. И первое, что делают люди, – это начинают обвинять друг друга. Это объясняет, почему прозрачность не сильно популярна. По моему мнению, большинству людей хватает 80%-ной, не полной прозрачности. Проблема заключается в том, что мы не сможем добиться всего остального и не сможем сотрудничать, пока не добьёмся реальной прозрачности данных.
Вопрос: Цифровизация является частью преобразований, но есть ещё и преобразование технологического оборудования. Как мы можем проверить, оценить и уменьшить финансовые, законодательные риски и угрозы безопасности, которые возникнут при тестировании этого изменения?
Ответ: В ближайшей перспективе цифровое преобразование – это то, что наша отрасль должна сделать для реализации эффектов ОСОК и добавления бессрочной значимости нашей отрасли. Это должно произойти для привлечения новых людей и повышения уровня доверия к отрасли. Каждый из присутствующих и работников отрасли должен бросить вызов текущему положению дел. Введение в оборот цифровых преобразований и преобразований в области технологического оборудования не всегда представляет собой риск. Зачастую технология уже существует и зарекомендовала себя в другом месте. Поэтому важно не делать скоропалительных выводов.
Больше сессий «вопрос-ответ» можно найти здесь: «Что на самом деле означает цифровое преобразование?» Вопросы и ответы Джона Вагенаса
